Knowing that Mrs. Mallard was affected with a heart trouble, great care was taken to break to her as gently as possible the news of her husband's death.

Все знали, что у Миссис Мэллард больное сердце, и поэтому старались, как можно осторожней, преподнести ей новость о смерти мужа.

It was her sister Josephine who told her, in broken sentences, veiled hints that revealed in half concealing.

Отрывистыми фразами и тонкими намеками, скрывающими половину правды, об этом ей сообщила ее сестра Жозефин. 

Her husband's friend Richards was there, too, near her.

Друг ее мужа Ричардз тоже был там, рядом с ней. 

It was he who had been in the newspaper office when intelligence of the railroad disaster was received, with Brently Mallard's name leading the list of “killed”.

Он как раз находился в редакции газеты, когда пришло известие о железнодорожной аварии. Имя Брэнтли Мэлларда значилось первым в списке погибших. 

He had only taken the time to assure himself of its truth by a second telegram, and had hastened to forestall any less careful, less tender friend in bearing the sad message.

Ричардз немного задержался лишь для того, чтобы удостовериться, что это правда, и, как только еще одна телеграмма была получена, он поспешил сообщить печальную новость, чтобы его не опередил кто-нибудь из менее тактичных и заботливых друзей.

She did not hear the story as many women have heard the same, with a paralyzed inability to accept its significance.

Миссис Мэллард отреагировала на это известие не так, как большинство женщин, проявляющие абсолютную неспособность поверить в серьезность произошедшего. 

She wept at once, with sudden, wild abandonment, in her sister's arms.

Упав в объятия своей сестры, она тут же разрыдалась, поддавшись резкому, дикому порыву. 

When the storm of grief had spent itself she went away to her room alone.

Когда нахлынувшая на нее буря печали успокоилась, она в одиночестве удалилась к себе в комнату. 

Она не хотела никого видеть.

There stood, facing the open window, a comfortable, roomy armchair.

Там перед открытым окном стояло большое, удобное кресло. 

Into this she sank, pressed down by a physical exhaustion that haunted her body and seemed to reach into her soul.

Она упала в него, поддавшись усталости, которая наполняла ее тело, и, казалось, начинала овладевать душой.

She could see in the open square before her house the tops of trees that were all aquiver with the new spring life.

В неогороженном скверике перед своим домом она видела деревья, верхушки которых дрожали, словно радуясь новой жизни, принесенной весенней порой. 

The delicious breath of rain was in the air. In the street below a peddler, was crying his wares.

Воздух был пропитан приятным ароматом дождя. С ближайшей улицы доносился голос торговца, предлагающего свои товары. 

The notes of a distant song which someone was singing reached her faintly, and countless sparrows were twittering, in the eaves.

Едва различимы были звуки доносившейся откуда-то издалека песни. С карниза раздавалось чириканье бесчисленных воробьев.

There were patches of blue sky showing here and there through the clouds that had met and piled above the other in the west facing her window.

Кусочки голубого неба уже проглядывали среди облаков, плывущих и нагромождающихся друг на друга на западе, куда выходило окно.

She sat with her head thrown back upon the cushion of the chair quite motionless, except when a sob came up into her throat and shook her, as a child who has cried itself to sleep continues to sob in its dreams.

Откинув голову на находящуюся на кресле подушку, она сидела практически неподвижно за исключением моментов, когда она вздрагивала от подступающих к горлу рыданий, как ребенок, который всхлипывает во сне, если, засыпая, он плакал.

She was young, with a fair, calm face, whose lines bespoke repression, and even a certain strength.

Она была молода, черты ее красивого спокойного лица говорили о сдержанности и определенной силе духа. 

But now there was a dull stare in her eyes whose gaze was fixed away off yonder on one of those patches of blue sky.

Однако сейчас лишенный осмысленности взгляд ее глаз был устремлен в одну точку, находящуюся где-то среди проблесков голубого неба. 

It was not a glance of reflection, but rather indicated a suspension of intelligent thought.

Этот взгляд говорил, скорее, не о том, что она о чем-то размышляет, а о том, что она остановилась на какой-то очень важной мысли.

There was something coming to her and she was waiting for it, feafully.

На нее надвигалось доселе неизвестное чувство, и она страшилась его приближения. 

She did not know; it was too subtle, and elusive to name.

Она не знала, это чувство было слишком неуловимым и эфемерным, чтобы дать ему точное определение. 

But she felt it, creeping out of the sky, reaching toward her through the sounds, the scents, the color that filled the air.

Но она ощущала, как оно отделяется от неба, достигая ее через звуки, ароматы и краски, наполняющие воздух.

Now her bosom rose and fell tumultuously.

Ее грудь возбужденно поднималась и опускалась. 

She was beginning to recognize this thing that was approaching to possess her, and she was salving, to beat it back with her will - as powerless as her two white slender hands would have been.

Она начала осознавать, что за чувство овладевало, и пыталась бороться с ним, призывая на помощь свою силу воли, мощь которой не превосходила мощь ее белых изящных рук.

When she abandoned herself a little whispered word escaped her slightly parted lips.

Когда она перестала бороться, ее слегка приоткрытые губы еле слышно прошептали какое-то слово. 

She said it over and over under her breath: "Free, free, free!"

Она продолжала тихо повторять его снова и снова: "Свободна, свободна, свободна!" 

The vacant stare and the look of terror that had followed it went from her eyes. They stayed keen and bright.

Затем последовало выражение ужаса, отразившееся в пристальном безжизненном взгляде глаз, сохранивших свою проницательность и блеск. 

Her pulses beat fast, and the coursing blood warmed and relaxed every inch of her body.

Сердце часто билось, пульсирующая кровь согревала и расслабляла каждую частичку ее тела.

She did not stop to ask if it were not a monstrous joy that held her.

Она не переставала задаваться вопросом, не переполняет ли ее чудовищное чувство радости. 

A clear and exalted, perception enabled her to dismiss the suggestion is trivial.

Ясное и острое восприятие реальности позволило ей избавиться от этой идеи, как от слишком банальной.

She knew that she would weep again when she saw the kind, tender hands folded in death; the face that had never looked save with love upon her, fixed and gray and dead.

Она знала, что снова заплачет, когда увидит ласковые, нежные руки, сложенные в последнем прощании, и обездвиженное смертью бледное лицо, не выражавшее при жизни ничего, кроме любви к ней. 

But she saw beyond that bitter moment a long procession of years to come that would belong to her absolutely.

Однако за этим горьким моментом она видела долгие годы жизни, которые будут принадлежать исключительно ей. 

And she opened and spread her arms out to them in welcome.

И она с радостью распахнула свои объятия, словно в знак приветствия.

There would be no one to live for during those coming years; she would live for herself.

Теперь она будет жить только для себя, а не для кого-то другого. 

There would be no powerful will bending her in that blind persistence with which men and women believe they have a right to impose a private will upon a fellow-creature.

Никто не будет насаждать ей свою порабощающую волю с той слепой настойчивостью, с которой действуют те, кто считает себя в праве навязывать свои желания другим. 

A kind intention or a cruel intention made the act seem no less a crime as she looked upon it in that brief moment of illumination.

Независимо от того, делается ли подобное с добрыми или злыми намерениями, в тот краткий миг просветления она осознала, что это – преступление.

And yet she had loved him - sometimes. Often she had not.

А ведь она все же любила его... Иногда. Чаще не любила. 

What did it matter! What could love, the unsolved mystery, count for in face of this possession of self-assertion which she suddenly recognized as the strongest impulse of her being!

Да, и какая теперь разница?! Чем была любовь, неразгаданная тайна, по сравнению с этим чувством самоутверждения, которое в ее понимании неожиданно стало центром ее существа?!

“Free! Body and soul free!" she kept whispering.

"Свободна! Свободна телом и душой!" - продолжала шептать она.



Josephine was kneeling before the closed door with her lips to the keyhole, imploring for admission.

Жозефин стояла на коленях перед закрытой дверью и через замочную скважину умоляла впустить ее. 

"Louise, open the door! I beg; open the door - you will make yourself ill. What are you doing, Louise? For heaven's sake open the door."

"Луиз, открой дверь! Умоляю, открой дверь! Ты сделаешь себе только хуже! Что ты делаешь, Луиз?! Ради Бога, открой дверь!"

“Go away. I am not making myself ill." No; she was drinking in a very elixir of life through that open window.

"Уходи. Я не сделаю себе хуже." Нет. Напротив, она чувствовала, как вдыхает самый эликсир жизни через это открытое окно.

Her fancy was running riot along those days ahead of her.

Ее воображение рисовало яркие картины предстоящих дней. 

Spring days, and summer days, and all sorts of days that would be her own.

Весенних дней, летних дней... Всех тех дней, которые будут принадлежать только ей.

She breathed a quick prayer that life might be long. It was only yesterday she had thought with a shudderг that life might be long.

Она быстро прошептала молитву о том, чтобы прожить долгую жизнь. Странно, но только вчера она с содроганием думала о том, что ее жизнь может быть долгой.

She arose at length and opened the door to her sister's importunities.

Наконец, она встала и открыла дверь, о чем так настойчиво просила ее сестра. 

There was a feverish triumph in her eyes, and she carried herself unwittingly like a goddess of Victory.

Ее глаза были полны лихорадочного ликования. Не отдавая себе в этом отчета, она спустилась на землю словно богиня победы. 

She clasped her sister’s waist, and together they descended the stairs.

Она подхватила сестру за талию, и вместе они спустились по лестнице. 

Richards stood waiting for them at the bottom.

Внизу, ожидая их, стоял Ричардз.

Some one was opening the front door with a latchkey.

В тот момент кто-то открыл входную дверь ключом. 

It was Brently Mallard who entered, a little travel-stained, composedly carrying his gripsack and umbrella.

Это был Брэнтли Мэллард. Он спокойно вошел в немного грязном от путешествия костюме, держа в руках свой саквояж и зонтик. 

He had been far from the scene of the accident, and did not even know there had been one.

Он находился далеко от места катастрофы, и, более того, ничего не знал о ней. 

He stood amazed at Josephine's piercing cry; at Richards' quick motion to screen him from the view of his wife.

Он остановился, пораженный пронзительным криком Жозефин и быстрым движением Ричардза, пытающегося заслонить его от взгляда жены.

Однако Ричардз опоздал.



When the doctors came they said she had died of heart disease – of joy that kills.

Прибывшие врачи сказали, что ее больное сердце не выдержало.... Не выдержало такой радости.

Kate Chopin was a U.S. author of short stories and novels. She is now considered by some to have been a forerunner of the feminist authors of the 20th century. The mini-collection includes the following stories: A Lady of Bayou St. John (1893), The Story of an Hour (1894), and Regret (1897).


Кейт Шопен - американская писательница, творчество которой в основном составляют рассказы и новеллы. Она считается одной из первых представительниц феминистского движения в литературе 20 века. Мини сборник включает следующие рассказы: Леди из Байу Сент-Джон (1893), История одного часа (1894), Сожаления (1897).

Mini-Collection of Short Stories: A Lady of Bayou St. John, The Story of an Hour, and RegretEnglish

Мини-сборник рассказов: Леди из Байу Сент-Джон, История одного часа, СожаленияRussian

Kate Chopin

English

Russian